«ЖЕНЩИНА»

1942 год. Восточный фронт.

Он давно наблюдал за этой фигуркой. Вот уже полчаса неугомонный русский, словно ящерица, ползал среди раненых и убитых.

Эрих обратил внимание, как санитар, словно покупатель в лавке мясника, деловито осматривал каждого лежащего с ног до головы и иногда под тела засовывал руки.

Одних, явно не понравившихся ему, оставлял в покое, других цеплял чем-то и волок в укрытие. И всё это делал почти без отдыха, сразу же возвращаясь за очередным.

Начинало смеркаться, мороз крепчал, но приказа не поступало, приходилось торчать в этой промозглой траншее. Он слышал, как кто-то рядом из их окопов постреливал в ту сторону и даже видел, как пули ложились в непосредственной близости от очередного раненого, поднимая фонтанчики земли и снега.

Эрих знал, что желания подстрелить санитара у этого клоуна не было, так, попугать ради шутки. Это наверняка их ротный придурок рядовой Вурмбах. Он частенько развлекался подобным образом, указывая ориентир к следующему лежащему, а санитару ничего не оставалось, как прислушиваться к его мнению.

На их участке фронта существовало как-бы негласное правило – не трогать санитаров. Русские тоже неукоснительно следовали этому и у солдат в общем-то не было взаимной обиды. Каждый делает своё дело, только и всего.

Эрих вздохнул и вытащил очередную сигарету. До войны он совсем не курил, только здесь, на фронте начал. Да и как не закуришь, если целыми днями торчишь на морозе?

Не повезло, а может быть и повезло, когда его призвали в конце 42-го. «Старики» рассказывали, что в самом начале на настоящую войну мало что походило, наступали и днём и ночью до таких жутких морозов.

Совсем рядом раздался тугой винтовочный выстрел. Эрих лениво поднял взгляд. Он не видел куда целился стрелявший, но санитар, тащивший очередного «клиента», замер, словно прислушиваясь к чему-то.

Чего же ты ждёшь, дурашка? – с усмешкой, подумал Эрих, – Сейчас совсем стемнеет, заблудишься и в наш госпиталь приволочёшь. То-то смеху будет.

Зрение у него было неплохое, он вдруг заметил, как санитар, похоже, начал подёргивать своей ногой в большом толстом валенке. Это его заинтересовало. Внезапно раздался второй выстрел. Теперь он отчётливо увидел, как из другой ноги брызнул фонтанчик.

Вот, скотина! – он недовольно поднялся и заглянул за окопный излом, Ну так и есть, этот, из идейных, прислали на нашу голову, теперь ещё и доносить станет. В открытую побоится, знает, свинья, что сам в затылок может схлопотать кугель.

Эрих протянул руку и снял с шеи спящего рядом Кранца бинокль. Настроил оптику и нашёл то место. Пропустив под мышки раненому длинную верёвку, другой конец санитар привязал за собственный пояс. Теперь он полз на животе, но очень медленно. То замирал ненадолго, то подтягиваясь на руках, двигался дальше.

Эрих чуть переместил взгляд и тихо, витиевато выругался – обе ноги солдата оставляли за собой тёмный, уже едва различимый в сумерках след. Но ещё удивляло, как такой маленький и хилый человечек тащит здоровущего Ивана? Но вот санитар повернул голову. Майн Гот! – он вздрогнул, – Да это женщина!

Эрих напряг зрение. Теперь он даже заметил, как из-под шапки у неё выбилась и волочится по земле длинная растрёпанная коса. Её хорошо было видно на грязном испаханном снегу. Это почему-то подействовало на него больше, чем перебитые ноги.

Эриху вдруг стало тоскливо и захотелось побыстрее убраться отсюда, чтобы ничего не видеть.

За поворотом послышались чьи-то возмущённые голоса, затем опять всё стихло.

Очередного выстрела не последовало. Он облегчённо вздохнул. Достал помятую пачку и вытащил последнюю сигарету. Пока прикуривал, стемнело настолько, что всё пространство впереди начало сливаться в одну большую тёмную массу с «рождественскими» сполохами, красочно перечерчиваемую трассами пулемётных очередей. Холода уже не ощущал. Завтра же подам рапорт на курсы пулемётчиков, окончательно решил Эрих.

За свою меткую стрельбу рядовой Руллер не раз получал солдатские награды и его ротный командир пообещал со временем направить на эти курсы, да всё что-то тянул.

Раздалась команда освободить окопы для ночной смены. Впереди ждал тёплый блиндаж, пора глотков спиртного и горячий ужин, но предвкушения удовольствия он не испытывал.

Роман Кушнер.