ТО, ЧТО ДРУГИЕ НЕ МОГУТ

Девочки сидели перед хирургом. Им было по восемь лет и они были сёстрами...

Высокий, серьёзный хирург хмурился. Разговор должен был быть очень тяжелым и серьёзным. Он попросил их родителей выйти и дать ему всего пять минут.

Ему очень хотелось поговорить и объяснить... Хотя... Ну, что тут можно объяснить?

То, что вероятность положительного исхода близка к нулю? Рассказать что-то о тщете жизни? О том, что все там будем? Восьмилетнему ребёнку?!

Он пытался подобрать слова и подсознательно оттягивал начало разговора.

— А с чего это вы обе лысые? — спросил он у сестричек и инстинктивно провёл по своей лысине.

— А это я сбрила волосы в поддержку моей сестры, — ответила одна малышка и сжала своей левой ладошкой правую руку сестры.

— Ты её очень любишь? — продолжил хирург.

— Очень! — ответила девочка. — Вы, дядя доктор, не волнуйтесь. Я сама очень хочу поделиться с ней своей печенью. Меня никто не уговаривал.

Она как заболела раком, так я и решила – всё-всё сделаю, чтобы она выздоровела!

Губы хирурга свело судорогой.

— Раньше бы немного… — пробормотал он почти про себя.

— Что вы сказали, дядя? — хором произнесли сестрички.

— Я говорю... Я говорю, а что больше всего вы любите? — нашелся хирург.

И они затараторили.

Хирург с болью внутри смотрел на осунувшееся лицо больной девочки, которое раскраснелось от хороших воспоминаний.

Ох, раньше бы… — повторял он про себя.

А дети перечисляли:

— Первым делом, как выздоровеет, она сможет поиграть с нашим любимым котом Фениксом.

— А потом, как мне станет легче, мы с сестрой пойдём в зоопарк посмотреть на больших какаду и сусликов.

— Любите животных? — тянул время хирург.

— Очень! — хором ответили сестрички. — Дома только кот Феникс. Мы маму просили, чтобы разрешила принести котёнка, который у нас в подъезде живёт, но... она не разрешает. Говорит, что сестре пока нельзя.

— Правильно говорит, — вздохнул доктор и принял решение. — Вы вот что... Вы не волнуйтесь. Сделаю всё, что смогу. Но понимаете… — хирург замялся. — Тут такое дело... Я не волшебник, к огромному моему сожалению.

— Дядя доктор, — встала девочка, больная раком, и подошла к хирургу. — Вы не переживайте. Я смерти не боюсь. У меня всё в жизни есть.

И родители хорошие, и сестра, и кот Феникс. Они все меня очень любят. А значит, всегда будут помнить. А тот, кого помнят, никогда не умирает. Правда?

Хирург задохнулся. Он пытался протолкнуть слова через горло, откашлялся и погладил ребёнка по голове:

— Позовите мне ещё раз родителей, — сказал он выходившим девочкам.

Разговор был тяжёлый. После подписания всех необходимых документов он кивнул им, и они пошли к дверям походкой сразу страшно постаревших людей.

Мама девочек пыталась сдержать рыдания. Нельзя, чтобы дети видели.

— А знаете, что? — окликнул он их.

Родители малышек обернулись.

— Знаете, что, — повторил хирург, — принесите им сегодня того котёнка, которого они просили. Который живёт под лестницей.

— Грязный, блохастый... Чтобы перед операцией они заболели? — возразила женщина.

Хирург встал и подошел к ним вплотную. Он посмотрел на мать и сказал тихо:

— Вы не понимаете, что это может быть её последняя радость? Мне надо объяснять такие простые вещи? Искупайте его. Обработайте от блох. Я не знаю... Делайте, что хотите, в конце концов!

Он отвернулся и сел за стол. Родители вышли.

Через несколько дней девочек положили в больницу и стали готовить к серьёзной операции по пересадке части печени.

Хирург долго стоял перед дверью в палату, прежде чем войти. Он не верил в бога, и всегда писал это слово с маленькой буквы, потому что...

Потому что тот, кто видел столько страданий и смертей, сколько видел он, перестаёт верить во что-то хорошее.

А теперь он стоял перед дверью и пытался вспомнить слова какой-нибудь молитвы. Мама с ним в детстве разучивала. Его губы беззвучно шевелились, но ни одно слово на ум не приходило...

Он толкнул дверь и вошел.

— Дядя доктор! — хором радостно закричали девочки, и камень упал с его души. — Дядя доктор! Это вы упросили маму? — спросила одна из сестричек.

— Нет, нет, это она сама. Конечно, сама, — сказал он, присаживаясь на краешек кровати.

Девочки потянулись к нему и прикоснулись к его руке.

— Дядя доктор, вы очень хороший! — сказала одна.

А вторая поддержала:

— Спасибо вам!

Он всхлипнул и выскочил из палаты. Промчался по коридору и, ворвавшись в свой кабинет, стал вытирать слёзы, катившиеся по щекам, но тут...

Тут вдруг кто-то рядом стал аплодировать. Он с изумлением оглянулся. Рядом стояли врачи отделения и медсёстры. Они молча аплодировали.

Удивление на лице хирурга говорило само за себя.

— Безнадёжный случай, коллега, — сказал самый старый хирург. — Никто, кроме вас, не решился. И я, старый пёс, испугался. Не хотел перед пенсией... Не хотел так уйти.

— Я вас понимаю, — ответил ему хирург.

— А вот я себя нет! — возразил ему самый старый хирург, после чего протянул вперёд свои руки. Они не дрожали. — Окажите мне честь, коллега, — сказал он врачу, — возьмите в команду. Не дайте мне так уйти и потом жалеть до самого конца. О кей?

— Окей, — улыбнулся хирург. И все опять аплодировали.

Перед наркозом больная девочка подозвала хирурга. Тот подошел и наклонился.

— Спасибо вам за котика, — сказала она и добавила: — Я назвала его Надежда.

— Кошечка? — спросил доктор.

— Нет, котик, — ответила девочка и рассмеялась еле слышным смехом: — Я посмотрела.

Операция была очень долгой и тяжёлой. Я не стану перечислять все возникшие трудности. Скажу только, что маленькое сердечко больного ребёнка запускали дважды.

— Третий раз она не выдержит, — сказал хирург ассистировавшему ему старому врачу.

— Третий раз будет последний...

И третий раз случился. Маленькое сердечко дёрнулось и остановилось… .

И тут он обратился к Б-гу за помощью, чтобы сердце заработало, чтобы девочка осталась жива.

И сердце малышки вдруг заработало.

— Шьём, быстро! — закричал хирург, и все бросились к столу и инструментам.

Когда всё было окончено, и девочек стали вывозить из операционной, хирург вдруг заметил:

— Коллега. Коллега! — позвал он старого хирурга, прислонившегося к стенке.

Но тот молчал... Хирург подошел и заглянул ему в глаза. Потом стянул с головы колпак.

— Ах, ты Г-споди, — сказал он. — Как же так?

Потом заметил:

— Геройски ушёл. Отдал всё до конца.

Когда он вышел к родителям, дежурившим в коридоре, они вскочили и бросились к нему.

— Тихо, тихо, — сказал он, подняв вверх руки.

— Операция прошла удачно, но это всё, что я могу сказать. Будем надеяться на хорошее...

Через год мама девочек позвонила доктору и попросила:

— Доктор, не могли бы вы сделать нам одолжение? Девочки очень хотят, чтобы вы с нами поехали в зоопарк. Вы могли бы?

Хирург согласился.

Малышки шли по проходу, держась за его руки. Они тараторили и улыбались. Они рассказывали ему всё. И о том, как живут. И о том, какой страшный шалун Надежда.

А хирург шел, слушал их и улыбался. У него в голове вдруг зазвучали те, давно забытые слова его мамы, которая учила его молитве.

Буквы складывались в слова, слова в строчки. И его губы сами собой шептали...

— Что, что? — спросили хором сестрички.

— Я говорю… — улыбнулся хирург. — Я говорю, вы обе – очень смелые девочки. Держитесь друг за друга! И тогда вам ничего не страшно.

Девочки прижались к нему и обняли, а у него перед глазами стоял самый старый хирург, отдавший тогда свою жизнь. Он стоял и улыбался...

Вот и вся история. И я не знаю о чём она.

О любви сестёр? О решимости врача взвалить на себя то, что другие не могут? О помощи Б-га? О старом хирурге, решившем уйти тихо, но не помешать спасению жизней детей?

Олег Бондаренко.